В двадцатом веке искусство стало формой протеста. Поэты взбунтовались против рифмы и размера. Художники презирали «предметность» изображения. Писатели отвергали сюжетное повествование. В музыке искоренялась и преследовалась тональность. Тем не менее, в двадцать первом столетии, судя по всему, тенденция заключается не в том, чтобы демонстративно уклоняться от традиций, а в том, чтобы находить разумные пути их развития.
Александр Фет считает, что тональность не должна оставаться прерогативой поп-музыки, так же, как рифма находит достойное место не только на поздравительных открытках. Выработанные веками способы самовыражения оказывают мощное воздействие и доставляют удовольствие. Естественные математические пропорции частот, извечные и гармоничные символы, резонирующие с человеческими эмоциями и мыслительными процессами, неистребимы, а множество их новых сочетаний и последовательностей неисчерпаемо.
Музыка Фета свидетельствует о справедливости этих соображений. Ее не всегда легко слушать — скорее, ее невозможно не слушать. Невозможно думать о чем-нибудь другом, пока противопоставляются и сочетаются ее сложные, деликатные и убедительные структуры. Каждый, кого когда-либо охватывал неудержимый страстный порыв, каждый, кто замирал на мгновение, загипнотизированный безмолвным озарением, не может не слушать эту музыку — молча, внимательно, жадно.
Таким открытием стал «Демон», его первый альбом, содержащий семнадцать записей избранных песен из различных циклов на стихи Пушкина, Шелли, Лермонтова и По, помимо других поэтов. «Арион», запись всего цикла песен на стихи Пушкина, занимает два компакт-диска. Подстрочный перевод в брошюрах этих дисков предназначен для англоязычных слушателей, еще не знакомых с наследием великого русского поэта. Песни, однако, позволяют ощутить то, что никогда не смог бы передать английский перевод: музыкальность и сложную эмоциональную глубину поэзии Пушкина.
Песни сборника «Демон» и цикла «Арион» исполняют Николай Дорожкин (тенор) и Сергей Чечетко (фортепиано). Чувствуется, что они увлечены музыкой Фета, тогда как в техническом отношении их исполнение безукоризненно. Композитор многие годы искал музыкантов, способных не только понять характер его музыки, но и преодолеть трудности ее воспроизведения. Ярчайший голос и редкий профессионализм Дорожкина, так же как огромный опыт и виртуозное мастерство Чечетко наконец позволили получить плодотворное представление о произведениях автора.
Неудивительно поэтому, что Фет доверил тем же музыкантам исполнение «Пророка» — другого цикла песен, на стихи Михаила Лермонтова. Этого романтического русского поэта нередко сравнивают с Байроном — обоих отличало страстное неприятие того общества, в котором им пришлось родиться и вырасти, и оба они оказали сравнимое влияние на это общество своим творчеством. Стихотворение «Пророк», наименование которого композитор поставил во главу всего цикла песен, посвящено именно этому конфликту: пророка, проповедующего любовь и правду, гонят из городов в бесплодную пустыню, и старики указывают на него детям как на жертву его собственной безрассудной гордыни.
Сходные ассоциации вызывает и наименование первого сборника песен Фета. В русской классической традиции «демон» — не только общеизвестный теологический термин, но и строго определенный литературный персонаж — человек, ожесточенный несовершенством мира. Пушкин написал известное стихотворение «Демон», а Лермонтов — знаменитую поэму «Демон», послужившую основой для либретто одноименной лучшей оперы Рубинштейна. Жизненный опыт Александра Фета позволяет понять, почему этот литературный символ нашел в композиторе понимание и отклик.
В Сибири, в годы, когда еще почти никто не помышлял о крахе советской власти, Александр Фет стал первым ребенком, родившимся в новом Академгородке. Ученых, уже занимавших авторитетные посты, отпугивала перспектива переселения в удаленные от столичной жизни места, известные суровым климатом. Вместо этого научный городок населили молодые, нередко свободомыслящие выпускники университетов, привлеченные возможностями, не существовавшими в больших городах. Среди них был отец Александра Фета — математик, известный впоследствии своей антисоветской деятельностью. В эпоху «оттепели» после смерти Сталина в квартирах нового городка велось свободное обсуждение идей и событий, прежде немыслимое. Тем временем, трехлетнего Александра стали обучать игре на скрипке.
Свободомыслию скоро положили конец: идеологический контроль ужесточился. В музыкальном училище Фету неофициально предлагали сделать карьеру, сочиняя произведения, прославляющие коммунистическую партию и советское правительство. Он отказался. Подобно персонажу поэмы Лермонтова «Мцыри», он предпочел опасную свободу удобному рабству. Несмотря на этот отказ, он получил награды на нескольких анонимных конкурсах молодых композиторов, и ему выдали диплом.
Затраты времени на советское образование оказались тщетными. Фет проигнорировал «распределение» на должность учителя музыки в деревне, затерянной в западносибирских болотах, куда можно было добраться только на вертолете. Ему пришлось зарабатывать на стройке. Он работал тапером в местной балетной школе, откуда трусливое начальство поторопилось его уволить, как только получило соответствующее «указание свыше» (предварительно записав его репертуар на магнитофон, чтобы использовать его в дальнейшем). Пришлось служить ночным сторожем. Он писал стихи «в стол», не надеясь на их опубликование, и сочинял музыку, не надеясь на ее исполнение — только ближайшие друзья знали о ее существовании. Насколько легче было бы поступать, как все, и делать карьеру, пользуясь элитными связями, нежели настаивать на своем представлении об истине и справедливости! Но композитора тошнило от советских компромиссов.
К тому времени, однако, Александр Фет уже обзавелся семьей и нуждался в дополнительном доходе; переводы помогли заполнить эту прореху. Так как у него не было никакого удостоверения или диплома переводчика, он переводил за других, пользуясь услугами посредников. Однажды ему поручили перевести засекреченный документ ВМФ США — молодой поэт-антисоветчик, уклонявшийся от набора в армию, переводил американские военные документы для советских властей. Он нарочно исказил в своем переводе некоторые важнейшие данные.
Ненадежному существованию в убежище «теневой экономики» скоро пришел конец. Шурин композитора, Дмитрий Соколенко, бежал в Америку. Будучи сестрой «изменника», жена Александра потеряла работу. Самого Александра грозились отправить в штрафной батальон в Афганистан — или, если он откажется, в психиатрическую больницу. Вместе с горбачевской перестройкой, однако, открылась еще одна возможность: КГБ было не прочь избавиться от смутьянов, если бы они как-нибудь исчезли за границей.
Исчезнуть было непросто. Семье Александра Фета нужно было получить приглашение от законно выехавшего из СССР родственника, нужны были деньги — больше годового заработка — на оплату виз, и нужно было найти какой-то способ тайком вывезти из СССР сочинения Александра (вывозить рукописи было строго запрещено, их конфисковали и уничтожали). Находясь в США, Дмитрий сумел сотворить из воздуха несуществующую тетку. Семья Александра продала все свое имущество, чтобы накопить необходимую сумму. Каждая страница рукописей Александра была сфотографирована; пленки передали западным туристам, согласившимся пронести их через таможню и отправить по почте Дмитрию. Наконец Александр и его семья отправились в эмиграцию — поездом, чтобы своими глазами убедиться в пересечении «железного занавеса».
По прибытии в США Александр Фет работал переводчиком, чтобы поддерживать семью, и наконец получил возможность приобрести репутацию в качестве композитора. Он смог предложить вниманию других то, над чем он тайно работал столько лет — музыку, напряженность которой повествует о пережитых превратностях судьбы, но в которой, в конечном счете, преобладает красота.
